Тот и та, у них то свадьбы, то разводы,
Тот и та, у них "Фольксваген" дорогой,
Их приветствуют арабские народы
И развратом потрясает их Стокгольм.

Тот и та - у них не вьюжит и не каплет,
Шумный дом, гостеприимство до зари.
И известный всей стране товарищ Каплер
Про артистов с теплотою говорил.

Так уходит жизнь на встречи, вечеринки,
На выслушивание всякой чепухи,
На интрижки, на рубашки, на ботинки
И другие невеселые грехи.

Ну а роли, где ж, ребята, ваши роли?
Где ж такие, чтоб не плакать не могли?
Мелковато, суетливо - и не боле,
Слабой тенью по экранам вы прошли.

И замечено одним, потом другими,
Что не та как будто стала та чета.
Тот не тот - осталось имя, только имя,
Да и та уже, пожалуй, что не та.

Что ж, видать, не получилось жизни с лёта,
Слава юбкой покрутила и ушла.
Так на списанные веком самолеты
Надвигается бульдозера скала.

Нет, не надо, наши крылья не обмякли!
Нас по-прежнему волнует высота.
Старый конь не портит борозду, не так ли?
Нам летать еще, родимые, летать.

Но в бульдозере сомнений ни на йоту,
Он, рожденный ползать, знает это сам,
И хрустят, поднявши крылья, самолеты,
Будто руки воздымая к небесам.

А потом уж тишина, и стихли споры -
Старых фильмов пожелтевшая трава...
Ой, ребята, не ходите вы в актеры -
Это, правда, дорогие, не для вас.

Вам бы слушать на полянах птичий гомон,
Вам во льдах водить усталые суда.
Что кино? Оно найдет себе другого.
Ну а мать? А мать сыночка никогда.

18 июня 1973